valya_15 | "Песня о Волге" (Reply)

А Вас пугал когда-нибудь задник кукольного театра?

Собственно, я имею в виду не настоящий задник, а темноту, которая в некоторых постановках окутывает фигуру кукловода, стоящего позади сцены и действующих фигурок. Вы и видите кукол, и знаете, что кроме них еще и он есть, только подробностей его облика не видите. С тех пор, как я это увидела впервые, стала замечать, что оно страшно. Или, скажем так: это может быть страшно, если позволить себе бояться. Правда, это захватывающий страх: темнота, в которой кто-то есть, не только пугает, но и притягивает. Однако это уже другая тема. Сейчас же я о том, что при такой постановке становится особенно видимым единство куклы с превосходящей и руководящей силой, которую зритель не может не замечать, даже признавая, что кукла перед ним ведет себя независимо. Он их видит одновременно: живую куклу и кого-то за ней в темноте, кто выдает себя одними движениями.
А если ты еще смотришь видеозапись ночью в темной комнате, эффект возрастает: ты и кукла на экране - вы сидите в общей темноте. Пока это не поменяется, у вас общая тайна жизни. И еще меньше препятствий к тому, чтобы видеть в этой кукле маленького человека во Вселенной без звезд. Изобразить человека как маленькую куклу - это, конечно же, способ заставить отнестись к человеку повнимательнее: присмотритесь - вот, как сделано его лицо, какие у него тонкие аккуратные руки, как он ходит, разговаривает. Но если требуется подчеркнуть, насколько он мал и слаб перед тем, что руководит им, и как легко скрывающимся силам погубить его, если таков спектакль, - это тоже легко сделать именно таким образом.
Для меня "Песня о Волге" Резо Габриадзе - это спектакль, где такой "эффект темного задника" доведен до максимума. Спектакль о том, во сколько раз масса человека меньше массы земного шара. (C) Несколько новелл о разных героях объединены темой того, как беспощадна может быть огромная внешняя сила к маленьким человеческим жизням. И сама Сталинградская битва здесь, как мне показалось, - это не столько конкретное историческое событие, сколько частный случай проявления этой темы. Битва - поскольку человек, находящийся в великой реке, вступает в борьбу с течением. Но "река" здесь не вода, а песок - он все поглощает. В прологе солдат, который воскресает, достает из песка символы прошедшего сражения, их раскладывает, а потом, исполнив это, умирает снова, напомнил кого-то - он, думаю, мог бы быть и героем романса Вертинского.
Главные герои - крепко влюбленные лошади, Наташа и Алеша. Говорят, это по ассоциации с героями старого фильма "Падение Берлина", которые, сколь я помню один раз виденный фильм, из-за войны потеряли друг друга, но нашлись, когда пришла Победа. Мне вспомнился еще "Холстомер". Может быть, конь Алеша был Холстомером в одной из своих прошлых жизней, которые он так хорошо помнит, и в которых он - всегда жертва? Но у Холстомера философский взгляд на жизнь складывается после того, как он нечто утратил. Алеша, видно, привык философствовать так же, как и страдать за свои многие жизни, и все-таки он страдает еще и потому, что одержим желанием, стремится видеть свою Наташу, с которой в пока еще мирное время произошли у них охлаждение и разрыв. Эту любовную размолвку война устраняет, но на свой манер, по принципу "чтобы стать бессмертным, нужно умереть". Истину загубили в обыденности; чтобы восстановить ее, требуется катастрофа. Милосердие об руку с жесткостью: героя воскрешают - не слишком надолго, - чтобы его желание могло осуществиться, чтобы он таки увидел Наташу еще раз, но для того, чтобы он снова поверил в ее любовь, нужно, чтобы Наташа была смертельно ранена. Любящие - любите друг друга, не надейтесь на пословицу "Не было бы счастья, да несчастье помогло". Несчастье, такое, как это, помогает в своем духе, несчастливом.
В финале плач муравьихи нельзя слушать с презрением - "как это, люди погибли, а нам предлагают еще муравьев жалеть?": лошадиная или муравьиная кукла ничем не отличается от других персонажей спектакля. Тебе достаточно объяснили, чтобы ты увидела в ней человека, мать, потерявшую ребенка, и от ее плача стало не по себе.
Что остается? - ждать, когда настанет свет. Может быть, он настает, когда нарушается безразличие.