R+J in old motion pictures
Jan. 10th, 2011 06:25 pm![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
valya_15Жили-были Рома и Юленька. И пришли они в мою «Шкатулку», судя по всему, навеки поселиться, и привели с собой Меркуцио+няньку+фра Лоренцо+Бенволио+Тибальта+папу и маму Капулетти+князя et cetera, et cetera. Впрочем, я подозреваю, что это названный братец мой изысканный всех сюда привел, ибо он без компании не гуляет…Но с какого боку не считай, а хоровод один и тот же, и закрутился он в веках ради пары star-cross'd lovers. Я к тому, что на праздниках насладилась просмотром двух экранизаций «Ромео и Джульетты»: MGM 1936 года режиссера Джорджа Кьюкора и Universalcine-Verona 1954 г. режиссера Ренато Кастеллани.
У обоих этих фильмов репутация неоднозначная. Они известные, титулованные, своими поклонниками любимые, особенно – фильм 1936 года, но в то же время к ним предъявляется множество претензий, и, насколько я могу судить, в каждом случае заслуженно. И однако они имеют неотъемлемый статус ВЕХ в истории экранизаций веронской трагедии. Меня же они привели к радостному выводу, что я-таки не настолько закоренелый консерватор, каким привыкла себя считать, так как в целом более поздние фильмы и постановки мне ближе. Но все-таки поклонникам великой трагедии, которые еще, может статься, не видели фильмы 1936 и 1954 гг., смотреть их рекомендую: каждый из них есть за что смотреть.
Главная критическая претензия к американскому фильму 1936 г. состоит в том, что там все актеры на роли молодых много старше, чем герои, которых они играют. Я тут не придираюсь, так как не считаю это лично для себя возможным: очень люблю отечественный фильм-балет 1954 г., где все исполнители уже в возрасте, и, тем не менее, мою любовь это никогда не смущало. Возраст этот я замечаю лишь на крупных планах и то, когда хочу. Конечно же, нужно учитывать специфику жанра. Но есть еще одно замечание, которое примиряет меня с «очень взрослыми» Ромео и Джульеттой также и у Кьюкора: роли эти таковы, что их исполнители никак одним обаянием молодости не спасутся. Полагаю, что наиболее опасное испытание в этом плане – Ромео. Кто-то сказал, что как именно надо его играть – понятно в семьдесят, а играть надо в семнадцать. Со своей дилетантской стороны я думаю, что как раз про Ромео это сказано отлично, потому что при нашем первом с ним знакомстве он – юноша-полуребенок, дальше – мужчина, а в пятом акте – старик, готовый расстаться с жизнью, и все это должен уместить в себе молодой актер. Небольшая справка: по сюжету Ромео – совсем юный (Тибальт называет его «boy», притом, что и сам он – юноша), но Ричарду Бербеджу было уже около тридцати (точнее – где-то двадцать восемь лет), когда он стал «первым Ромео».
Главная с моей точки зрения интересность кьюкоровского фильма в том, что там Ромео играет Лесли Хоуард, известный наиболее широким массам зрительниц как «унесенный ветром» Эшли Уилкс.
Эшли – бывший Ромео. Вы представляете, какая тут для любителей может нарисоваться размашистая ассоциация: Скарлет, оказывается, стремилась к мужчине «типа Ромео». Скорее «Клеопатра», завороженная «Ромео»! Вот на кого, чистого и нежного, мечтала она обрушить самосжигающую страсть, в ком видела такое простое спасение мятущейся души … «И грустный взор остановила Царица гордая на нем» (С). Но только конфедератский «Ромео» преподнес ей неприятный сюрприз, убоявшись пламени сего и, отдавая Скарлет должное, предпочел соединить судьбу с Мелани. И далее по сюжету. Скарлет мечтала о «Ромео», а получила Рэта Баттлера. Что тоже в некотором роде шикарно. (Увы, я не чувствую себя в силах развивать далее и признаюсь, что не очень люблю «Унесенных». Почему – слишком долго было бы объяснять и, должно быть, неубедительно для поклонников этого великого фильма, более понимающих и справедливых, чем я. Скажу так: я вполне могла бы любить его больше, но … не хочу носить ярко-алый цвет).
Посмотреть на Лесли Хоуарда-Ромео может быть тем заманчиво, что здесь не нужно ставить вопрос: «а как изменился бы мальчик Ромео с возрастом?» А никак: Ромео – это навсегда. У зрелого мужчины – душа нежного юноши, который все еще, не сдаваясь, с безупречной тихой верностью, ждет свой Идеал. Был счастлив, когда нашел его, – правда, «в другом образе», не Розалину, а Джульетту, - но когда потерял – жизнь утратила смысл. И в жестах, в улыбке Ромео тогда появляется печальная ирония. В этом фильме есть сравнительно часто выбрасываемая постановщиками сцена, когда Ромео покупает яд и, нежный до сих пор, в диалоге с аптекарем проявляет твердость. И когда он собирается выпить этот яд в склепе, он тоже улыбается грустной прощальной улыбкой – в ответ на последнюю неудачную шутку судьбы, разлучившей его с возлюбленной.
Джульетта, мы сегодня будем вместе..
Не ты, а я даю тебе отраву.
Пью за тебя, любовь...
Как вы поняли, Эшли-Ромео, хоть и не молодец - не красавец, а такой «меланхоличный ослик», имеет мой зрительский «зачет». (Но это не значит, что именно такой образ героя меня совершенно устраивает). Несколько сложнее вышло у меня с Джульеттой, Нормой Ширер. Любовь зрителей к этому фильму – в основном героинина заслуга. Начитавшись в Интернете похвал в ее адрес, заранее прошу извинить мою сдержанность. Она красива, нежна, светла, очаровательна, хорошо играет, знает, как играть, но, – раз уж надо было к чему-то придраться – я придралась к ее рекламной улыбке, раздражавшей меня чуть не половину фильма. Если бы вместе с этой улыбкой не были иногда прекрасные печальные глаза, я б не выдержала. Разве Джульетта должна обольщать? Она этого не умеет и не стремится делать, в этом ее сила. Поэтому, если условно разделить роль Джульетты на «сцены счастья» в начале пьесы и «сцены горя» в конце, Норма Ширер мне куда больше нравится в «сценах горя». Там есть два – по крайней мере, два – замечательных момента. Один – это монолог «Одна должна сыграть я эту сцену», когда Джульетта готовится принять зелье. Ей кажется, что она видит, как призрак Тибальта порывается преследовать Ромео, – и в одно мгновение прелестное женское лицо обращается в маску ужаса. «Остановись, Тибальт! Иду к тебе, И за твое здоровье пью, Ромео!» А другой – в склепе, когда проснувшаяся Джульетта обращается к мертвому Ромео и говорит с ним, как ласковая мать с провинившимся любимым ребенком. (Окончательно понятно, кто из них был бы главой семьи). Ах, дурачок мой любимый, какую же страшную глупость ты сделал…
Меня также пленяет своей красотой танцевальная сцена выхода героини на балу, когда ее впервые видит Ромео – что-то навеянное «Весной» Боттичелли, и Джульетта – ожившая Венера. Но одновременно умом я знаю, что эта сцена здесь не нужна. Джульетта не нуждается в кордебалете, который явно работал бы на нее. Она и просто в толпе сразу заметна. А то может создаться такое предательское впечатление, что нашего героя легче всего пронять театральными эффектами, а без них он не соображает.
Остальные. Не сдающийся годам «попугайчик» Джон Бэрримор, любимец веронского борделя,…that's not the way I see it, но позволяет задуматься о глубинных связях между образами Меркуцио и сэра Джона Фальстафа. Представьте, что еще не вполне разросшийся до своих легендарных размеров сэр Джон захотел покрасоваться перед своими сударушками и вызвал Тибальта, – вот так произошел фатальный веронский мордобой. Все же (ищу дипломатичное выражение) при отсутствии каких-либо претензий на глубину, этот образ наделен некоторым блеском, который делает его запоминающимся.
Джон Бэрримор - Меркуцио - посылает последний привет подружкам
Фра Лоренцо и нянька по сравнению с остальной компанией как-то суховаты. Тибальт хладен и по-хозяйски спокоен, когда наблюдает всеобщую драку, но загорается гневом, как только вмешивается Бенволио и пытается ее прекратить. Тибальт напомнил кого-то из знаменитых отечественных специалистов по «отрицательным персонажам», чуть ли не Бориса Клюева.
Бэзил Рэтбоун - Тибальт - номинировался за эту роль на "Оскара"
Фильм очень красивый, пышный, блестящий, из-за того, что черно-белый, временами смотрится как захватывающее приключение в шахматном королевстве. Думаю, что сейчас это больше всего «старое доброе кино» - со своими хорошими или отличными работами, своими проколами – данью времени или конъюнктуре, своими претензиями на поражающую воображение масштабность, которая затем будет превзойдена (хотя, может статься, и не во всем).
Цветной фильм Ренато Кастеллани 1954 г. начинается тем, что Джон Гилгуд типа Хор, посмотрев предварительно на портрет Шекспира в книге, читает пролог про «two houses alike in dignity». Сие величавое явление не должно определить наше впечатление. Задача была – показать трагедию «в соответствующей исторической обстановке». Костюмы, пейзажи, правильные лица, воссозданная атмосфера богатого ренессансного дома со множеством хлопочущих прислужниц и не очень веселого бала – «благородного увеселения», идущее с экрана ощущение сладковатой истомляющей жары. На практике выполнение задачи привело также к тому, что с использованием текста трагедии Шекспира рассказана история, с очевидностью более тяготеющая к новелле Маттео Банделло на тот же сюжет.
Джон Гилгуд от автора
Если мы рассказываем собственно «итальянскую» историю начала XIV века и сосредоточены на этом, то «чисто английские» реминисценции, принадлежащие перу английского автора, пишущего в конце XVI века для английской публики, нам некуда девать. Надо или с ними смириться, или их выбросить. В этом фильме пошли по второму пути – и мне чуть не до слез жаль своего любимого «Queen Mab Speech»-а. Текст сокращен не сильно, а очень сильно (догадываюсь, что винить за это не в последнюю очередь надо продюсеров, как и в «Гамлете» Лоуренса Оливье). Пожертвовали шекспировским обогащением характеров. Меркуцио и Тибальт сведены до уровня эпизодических персонажей, немного больше места оставлено, слава Богу, для разумного Бенволио, видимо, потому, что за ним – будущее (земных сокровищ Монтекки и Капулетти). А фра Лоренцо из мужественного, мудрого, но, увы, переоценившего свои возможности философа-диалектика у Шекспира, или ученого и разностороннего, но плутоватого дядьки у Банделло, превращен в дедулю-Божью ромашку, произрастающего в гармонии с природой и не так уж охотно обращающегося к проблемам своих духовных детей от лекарственных цветиков. Однако он должен участвовать в решении человеческих судеб – но у него Джульетта кончает собой в склепе в его присутствии. И при этом ему оставлены шекспировские монологи, звучащие иногда издевательски. Он подлинно душевно чист – но он же и показательно беспомощен. Я понимаю, фра может казаться смешным, и ему все равно это, - но что сказать о тех, кто нарочно выставляет его на посмешище и именно за преданность науке? (Для сравнения, например, Александр Трофимов, бывший Его Высокопреосвященство Кардинал Ришелье, – могучий фра Лоренцо в постановке «Ромео и Джульетты» А. Эфроса 1982 г., человек больших страстей, сдерживаемое внутреннее пламя. Вот такой диапазон одной роли «ученого»).
Лютики-цветочки.. Мервин Джонс - фра Лоренцо
Конечно, интересно посмотреть на оригинального забавного фра Лоренцо, на Флору Робсон – Кормилицу, у которой иногда проглядывает улыбка домашней ведьмы семейства Капулетти, на домашнего деспота фальстафического типа - папу Джульетты. Но хуже всего, что в этом фильме мне не нравится главная пара. Ромео большую часть действия только восторжен и мечтателен, Джульетта большею частью жеманна, а такой она точно быть не должна. На мой взгляд, она тоже становится лучше ближе к концу фильма.
Здесь рассказана история о том, как красивый мечтательный юноша, ожидавший счастья, вдруг становится опасным безумцем. Мы бы не догадались, и он не знает, какие бесы могут в него вселиться через минуту: он убивает Тибальта не на поединке, и не нечаянно, а разом пырнув его в живот в гневе. (И очень похоже, что делается это на том самом спуске в готическом городе Сиене, где я ходила в августе прошлого года). Когда Ромео возвращается из Мантуи и обманывает городскую стражу Вероны, он действует разумно, но как бы во сне; когда он приходит на кладбище, убивает графа Париса и закалывается (а не травится, аптекаря сократили), он уже внушающий страх безумец. И страшно делается за человека, беззащитного от самого себя.
Хорошо или нет, что скостили или ослабили второстепенные персонажи? Я думаю – плохо, и вот почему. Известно, что в пьесе образы Ромео и Джульетты созданы при помощи контраста с окружением, но, может быть, вы заметили, как и я, что этот контраст по-разному организован. Весь дом Капулетти – стервозная мама, в общем благодушный, но психованный папа, Тибальт, ненавидящий «мир как ад», славная, но ужасно глупая в самый ответственный момент нянька – все они складываются в темный фон для прекрасной звезды Джульетты. Она – девочка, но она там – лучшая, хотя все другие – также яркие и запоминающиеся лица, но каждого из них в определенный момент его роли мазнули темной краской. Если читать пьесу по-английски, больше всего это заметно, по-моему, вот где: весь длинный монолог няньки в первом акте «Even or odd days» нужен для того, чтобы Джульетта сказала одну фразу – и зритель полюбил ее, поняв, что она умна, жива и остроумна. У Ромео иначе: он стоит не на фоне, а в группе товарищей, которые не выгодно оттеняют его, а дополняют. В диалогах с ними раскрываются разные стороны его личности. Каждый из них – и разумный «нормальный» Бенволио, и фантазер и скептик Меркуцио, и ренессансный мудрец фра Лоренцо – не желает быть только частью «фона», они все очень разные и смотрятся вполне самостоятельно. И однако у каждого из них именно юноша Ромео должен выигрывать «приз зрительских симпатий», утверждая свое «кредо». Чтобы в финале мы жалели, а не осуждали его. Потому я думаю, что актерская задача Ромео довольно сложна, но и более благодарна при сильной «группе поддержки», и когда я вижу оглупленного фра Лоренцо или явно отрицательного Меркуцио, для меня это – сигнал относительной слабости исполнителя роли Ромео, или, по крайней мере, того, что постановщик не вполне доверяет ему.
В фильме Кастеллани, может быть, они стоят друг друга: фра Лоренцо, которому бы пузыри пускать, и Ромео, милый мечтатель, вдруг становящийся страшным. Высмеянная мудрость и опасная беспечная мечтательность.
Зато для сторонников подлинности бытовых деталей в этом фильме есть два приятных «привета» из новеллы Банделло. Фра Лоренцо венчает влюбленных, стоящих не у алтаря, а по разные стороны зарешеченного окошечка исповедальни. Правильно, в монастыре все время много народу, как же иначе организовать тайный брак? (Правда, происходит это все как-то очень просто: «Соединяю вас священными узами брака, аминь». Ничего не стоило, оказывается, жениться в Вероне в начале XIV века). Фамильная гробница Капулетти тоже максимально приближена к описанию в новелле. Сверху это надгробие, у которого поднимается крышка, а внизу – просторное помещение, куда надо спускаться по навесным ступенькам а-ля с верхней полки в купе поезда, и где покойники лежат без гробов на плитах (правда, их там двое – Джульетта и Тибальт, и, видимо, их туда не очень удобно спускать).
Ромео и Джульетта - Лоуренс Харви и Сьюзен Шенталл
Есть в этом фильме и некоторые важные моменты, которые сокращены в фильме Дзефффирелли: монолог Джульетты перед тем, как она примет зелье, раскаяние ее семьи.
А вот что в этом фильме мне точно понравилось – и неожиданно понравилось – это самый финал. Тишина, жара, рыдания. Чувство скорби и угнетения, которые ничем не разрешить, пустоты, которую невозможно заполнить, - просто люди остаются наедине с горем. Потому что читала я о «светлом» финале этой трагедии, о том, что смерть Ромео и Джульетты «не пугает и подобна сну». Сторонников этого мнения отсылаю к финалу этого фильма. Ромео и Джульетту их собственная смерть не пугает, но каждого из них очень пугает смерть другого. А повальное раскаяние родителей, князя и всего города Верона – это финал, который зритель должен выстрадать вместе с ними.
В заключение любопытно, что оба фильма по-разному отвечают на вопрос: «а как бы они жили?» Джультетта из фильма Кьюкора, наверное, лелеяла бы своего Ромео как «большого мальчика». А Джульетте из фильма Кастеллани очень повезло, что она оплакала смерть, а не страшное безумие свого возлюбленного.
У обоих этих фильмов репутация неоднозначная. Они известные, титулованные, своими поклонниками любимые, особенно – фильм 1936 года, но в то же время к ним предъявляется множество претензий, и, насколько я могу судить, в каждом случае заслуженно. И однако они имеют неотъемлемый статус ВЕХ в истории экранизаций веронской трагедии. Меня же они привели к радостному выводу, что я-таки не настолько закоренелый консерватор, каким привыкла себя считать, так как в целом более поздние фильмы и постановки мне ближе. Но все-таки поклонникам великой трагедии, которые еще, может статься, не видели фильмы 1936 и 1954 гг., смотреть их рекомендую: каждый из них есть за что смотреть.
Главная критическая претензия к американскому фильму 1936 г. состоит в том, что там все актеры на роли молодых много старше, чем герои, которых они играют. Я тут не придираюсь, так как не считаю это лично для себя возможным: очень люблю отечественный фильм-балет 1954 г., где все исполнители уже в возрасте, и, тем не менее, мою любовь это никогда не смущало. Возраст этот я замечаю лишь на крупных планах и то, когда хочу. Конечно же, нужно учитывать специфику жанра. Но есть еще одно замечание, которое примиряет меня с «очень взрослыми» Ромео и Джульеттой также и у Кьюкора: роли эти таковы, что их исполнители никак одним обаянием молодости не спасутся. Полагаю, что наиболее опасное испытание в этом плане – Ромео. Кто-то сказал, что как именно надо его играть – понятно в семьдесят, а играть надо в семнадцать. Со своей дилетантской стороны я думаю, что как раз про Ромео это сказано отлично, потому что при нашем первом с ним знакомстве он – юноша-полуребенок, дальше – мужчина, а в пятом акте – старик, готовый расстаться с жизнью, и все это должен уместить в себе молодой актер. Небольшая справка: по сюжету Ромео – совсем юный (Тибальт называет его «boy», притом, что и сам он – юноша), но Ричарду Бербеджу было уже около тридцати (точнее – где-то двадцать восемь лет), когда он стал «первым Ромео».
Главная с моей точки зрения интересность кьюкоровского фильма в том, что там Ромео играет Лесли Хоуард, известный наиболее широким массам зрительниц как «унесенный ветром» Эшли Уилкс.
Эшли – бывший Ромео. Вы представляете, какая тут для любителей может нарисоваться размашистая ассоциация: Скарлет, оказывается, стремилась к мужчине «типа Ромео». Скорее «Клеопатра», завороженная «Ромео»! Вот на кого, чистого и нежного, мечтала она обрушить самосжигающую страсть, в ком видела такое простое спасение мятущейся души … «И грустный взор остановила Царица гордая на нем» (С). Но только конфедератский «Ромео» преподнес ей неприятный сюрприз, убоявшись пламени сего и, отдавая Скарлет должное, предпочел соединить судьбу с Мелани. И далее по сюжету. Скарлет мечтала о «Ромео», а получила Рэта Баттлера. Что тоже в некотором роде шикарно. (Увы, я не чувствую себя в силах развивать далее и признаюсь, что не очень люблю «Унесенных». Почему – слишком долго было бы объяснять и, должно быть, неубедительно для поклонников этого великого фильма, более понимающих и справедливых, чем я. Скажу так: я вполне могла бы любить его больше, но … не хочу носить ярко-алый цвет).
Посмотреть на Лесли Хоуарда-Ромео может быть тем заманчиво, что здесь не нужно ставить вопрос: «а как изменился бы мальчик Ромео с возрастом?» А никак: Ромео – это навсегда. У зрелого мужчины – душа нежного юноши, который все еще, не сдаваясь, с безупречной тихой верностью, ждет свой Идеал. Был счастлив, когда нашел его, – правда, «в другом образе», не Розалину, а Джульетту, - но когда потерял – жизнь утратила смысл. И в жестах, в улыбке Ромео тогда появляется печальная ирония. В этом фильме есть сравнительно часто выбрасываемая постановщиками сцена, когда Ромео покупает яд и, нежный до сих пор, в диалоге с аптекарем проявляет твердость. И когда он собирается выпить этот яд в склепе, он тоже улыбается грустной прощальной улыбкой – в ответ на последнюю неудачную шутку судьбы, разлучившей его с возлюбленной.
Джульетта, мы сегодня будем вместе..
 |
Не ты, а я даю тебе отраву.
 |
Пью за тебя, любовь...
 |
Как вы поняли, Эшли-Ромео, хоть и не молодец - не красавец, а такой «меланхоличный ослик», имеет мой зрительский «зачет». (Но это не значит, что именно такой образ героя меня совершенно устраивает). Несколько сложнее вышло у меня с Джульеттой, Нормой Ширер. Любовь зрителей к этому фильму – в основном героинина заслуга. Начитавшись в Интернете похвал в ее адрес, заранее прошу извинить мою сдержанность. Она красива, нежна, светла, очаровательна, хорошо играет, знает, как играть, но, – раз уж надо было к чему-то придраться – я придралась к ее рекламной улыбке, раздражавшей меня чуть не половину фильма. Если бы вместе с этой улыбкой не были иногда прекрасные печальные глаза, я б не выдержала. Разве Джульетта должна обольщать? Она этого не умеет и не стремится делать, в этом ее сила. Поэтому, если условно разделить роль Джульетты на «сцены счастья» в начале пьесы и «сцены горя» в конце, Норма Ширер мне куда больше нравится в «сценах горя». Там есть два – по крайней мере, два – замечательных момента. Один – это монолог «Одна должна сыграть я эту сцену», когда Джульетта готовится принять зелье. Ей кажется, что она видит, как призрак Тибальта порывается преследовать Ромео, – и в одно мгновение прелестное женское лицо обращается в маску ужаса. «Остановись, Тибальт! Иду к тебе, И за твое здоровье пью, Ромео!» А другой – в склепе, когда проснувшаяся Джульетта обращается к мертвому Ромео и говорит с ним, как ласковая мать с провинившимся любимым ребенком. (Окончательно понятно, кто из них был бы главой семьи). Ах, дурачок мой любимый, какую же страшную глупость ты сделал…
 |
Меня также пленяет своей красотой танцевальная сцена выхода героини на балу, когда ее впервые видит Ромео – что-то навеянное «Весной» Боттичелли, и Джульетта – ожившая Венера. Но одновременно умом я знаю, что эта сцена здесь не нужна. Джульетта не нуждается в кордебалете, который явно работал бы на нее. Она и просто в толпе сразу заметна. А то может создаться такое предательское впечатление, что нашего героя легче всего пронять театральными эффектами, а без них он не соображает.
 |
 |
Остальные. Не сдающийся годам «попугайчик» Джон Бэрримор, любимец веронского борделя,…that's not the way I see it, но позволяет задуматься о глубинных связях между образами Меркуцио и сэра Джона Фальстафа. Представьте, что еще не вполне разросшийся до своих легендарных размеров сэр Джон захотел покрасоваться перед своими сударушками и вызвал Тибальта, – вот так произошел фатальный веронский мордобой. Все же (ищу дипломатичное выражение) при отсутствии каких-либо претензий на глубину, этот образ наделен некоторым блеском, который делает его запоминающимся.
Джон Бэрримор - Меркуцио - посылает последний привет подружкам
 |
Фра Лоренцо и нянька по сравнению с остальной компанией как-то суховаты. Тибальт хладен и по-хозяйски спокоен, когда наблюдает всеобщую драку, но загорается гневом, как только вмешивается Бенволио и пытается ее прекратить. Тибальт напомнил кого-то из знаменитых отечественных специалистов по «отрицательным персонажам», чуть ли не Бориса Клюева.
Бэзил Рэтбоун - Тибальт - номинировался за эту роль на "Оскара"
 |
Фильм очень красивый, пышный, блестящий, из-за того, что черно-белый, временами смотрится как захватывающее приключение в шахматном королевстве. Думаю, что сейчас это больше всего «старое доброе кино» - со своими хорошими или отличными работами, своими проколами – данью времени или конъюнктуре, своими претензиями на поражающую воображение масштабность, которая затем будет превзойдена (хотя, может статься, и не во всем).
Цветной фильм Ренато Кастеллани 1954 г. начинается тем, что Джон Гилгуд типа Хор, посмотрев предварительно на портрет Шекспира в книге, читает пролог про «two houses alike in dignity». Сие величавое явление не должно определить наше впечатление. Задача была – показать трагедию «в соответствующей исторической обстановке». Костюмы, пейзажи, правильные лица, воссозданная атмосфера богатого ренессансного дома со множеством хлопочущих прислужниц и не очень веселого бала – «благородного увеселения», идущее с экрана ощущение сладковатой истомляющей жары. На практике выполнение задачи привело также к тому, что с использованием текста трагедии Шекспира рассказана история, с очевидностью более тяготеющая к новелле Маттео Банделло на тот же сюжет.
Джон Гилгуд от автора
 |
Если мы рассказываем собственно «итальянскую» историю начала XIV века и сосредоточены на этом, то «чисто английские» реминисценции, принадлежащие перу английского автора, пишущего в конце XVI века для английской публики, нам некуда девать. Надо или с ними смириться, или их выбросить. В этом фильме пошли по второму пути – и мне чуть не до слез жаль своего любимого «Queen Mab Speech»-а. Текст сокращен не сильно, а очень сильно (догадываюсь, что винить за это не в последнюю очередь надо продюсеров, как и в «Гамлете» Лоуренса Оливье). Пожертвовали шекспировским обогащением характеров. Меркуцио и Тибальт сведены до уровня эпизодических персонажей, немного больше места оставлено, слава Богу, для разумного Бенволио, видимо, потому, что за ним – будущее (земных сокровищ Монтекки и Капулетти). А фра Лоренцо из мужественного, мудрого, но, увы, переоценившего свои возможности философа-диалектика у Шекспира, или ученого и разностороннего, но плутоватого дядьки у Банделло, превращен в дедулю-Божью ромашку, произрастающего в гармонии с природой и не так уж охотно обращающегося к проблемам своих духовных детей от лекарственных цветиков. Однако он должен участвовать в решении человеческих судеб – но у него Джульетта кончает собой в склепе в его присутствии. И при этом ему оставлены шекспировские монологи, звучащие иногда издевательски. Он подлинно душевно чист – но он же и показательно беспомощен. Я понимаю, фра может казаться смешным, и ему все равно это, - но что сказать о тех, кто нарочно выставляет его на посмешище и именно за преданность науке? (Для сравнения, например, Александр Трофимов, бывший Его Высокопреосвященство Кардинал Ришелье, – могучий фра Лоренцо в постановке «Ромео и Джульетты» А. Эфроса 1982 г., человек больших страстей, сдерживаемое внутреннее пламя. Вот такой диапазон одной роли «ученого»).
Лютики-цветочки.. Мервин Джонс - фра Лоренцо
 |
Конечно, интересно посмотреть на оригинального забавного фра Лоренцо, на Флору Робсон – Кормилицу, у которой иногда проглядывает улыбка домашней ведьмы семейства Капулетти, на домашнего деспота фальстафического типа - папу Джульетты. Но хуже всего, что в этом фильме мне не нравится главная пара. Ромео большую часть действия только восторжен и мечтателен, Джульетта большею частью жеманна, а такой она точно быть не должна. На мой взгляд, она тоже становится лучше ближе к концу фильма.
Здесь рассказана история о том, как красивый мечтательный юноша, ожидавший счастья, вдруг становится опасным безумцем. Мы бы не догадались, и он не знает, какие бесы могут в него вселиться через минуту: он убивает Тибальта не на поединке, и не нечаянно, а разом пырнув его в живот в гневе. (И очень похоже, что делается это на том самом спуске в готическом городе Сиене, где я ходила в августе прошлого года). Когда Ромео возвращается из Мантуи и обманывает городскую стражу Вероны, он действует разумно, но как бы во сне; когда он приходит на кладбище, убивает графа Париса и закалывается (а не травится, аптекаря сократили), он уже внушающий страх безумец. И страшно делается за человека, беззащитного от самого себя.
Хорошо или нет, что скостили или ослабили второстепенные персонажи? Я думаю – плохо, и вот почему. Известно, что в пьесе образы Ромео и Джульетты созданы при помощи контраста с окружением, но, может быть, вы заметили, как и я, что этот контраст по-разному организован. Весь дом Капулетти – стервозная мама, в общем благодушный, но психованный папа, Тибальт, ненавидящий «мир как ад», славная, но ужасно глупая в самый ответственный момент нянька – все они складываются в темный фон для прекрасной звезды Джульетты. Она – девочка, но она там – лучшая, хотя все другие – также яркие и запоминающиеся лица, но каждого из них в определенный момент его роли мазнули темной краской. Если читать пьесу по-английски, больше всего это заметно, по-моему, вот где: весь длинный монолог няньки в первом акте «Even or odd days» нужен для того, чтобы Джульетта сказала одну фразу – и зритель полюбил ее, поняв, что она умна, жива и остроумна. У Ромео иначе: он стоит не на фоне, а в группе товарищей, которые не выгодно оттеняют его, а дополняют. В диалогах с ними раскрываются разные стороны его личности. Каждый из них – и разумный «нормальный» Бенволио, и фантазер и скептик Меркуцио, и ренессансный мудрец фра Лоренцо – не желает быть только частью «фона», они все очень разные и смотрятся вполне самостоятельно. И однако у каждого из них именно юноша Ромео должен выигрывать «приз зрительских симпатий», утверждая свое «кредо». Чтобы в финале мы жалели, а не осуждали его. Потому я думаю, что актерская задача Ромео довольно сложна, но и более благодарна при сильной «группе поддержки», и когда я вижу оглупленного фра Лоренцо или явно отрицательного Меркуцио, для меня это – сигнал относительной слабости исполнителя роли Ромео, или, по крайней мере, того, что постановщик не вполне доверяет ему.
В фильме Кастеллани, может быть, они стоят друг друга: фра Лоренцо, которому бы пузыри пускать, и Ромео, милый мечтатель, вдруг становящийся страшным. Высмеянная мудрость и опасная беспечная мечтательность.
 |
Зато для сторонников подлинности бытовых деталей в этом фильме есть два приятных «привета» из новеллы Банделло. Фра Лоренцо венчает влюбленных, стоящих не у алтаря, а по разные стороны зарешеченного окошечка исповедальни. Правильно, в монастыре все время много народу, как же иначе организовать тайный брак? (Правда, происходит это все как-то очень просто: «Соединяю вас священными узами брака, аминь». Ничего не стоило, оказывается, жениться в Вероне в начале XIV века). Фамильная гробница Капулетти тоже максимально приближена к описанию в новелле. Сверху это надгробие, у которого поднимается крышка, а внизу – просторное помещение, куда надо спускаться по навесным ступенькам а-ля с верхней полки в купе поезда, и где покойники лежат без гробов на плитах (правда, их там двое – Джульетта и Тибальт, и, видимо, их туда не очень удобно спускать).
Ромео и Джульетта - Лоуренс Харви и Сьюзен Шенталл
 |
Есть в этом фильме и некоторые важные моменты, которые сокращены в фильме Дзефффирелли: монолог Джульетты перед тем, как она примет зелье, раскаяние ее семьи.
А вот что в этом фильме мне точно понравилось – и неожиданно понравилось – это самый финал. Тишина, жара, рыдания. Чувство скорби и угнетения, которые ничем не разрешить, пустоты, которую невозможно заполнить, - просто люди остаются наедине с горем. Потому что читала я о «светлом» финале этой трагедии, о том, что смерть Ромео и Джульетты «не пугает и подобна сну». Сторонников этого мнения отсылаю к финалу этого фильма. Ромео и Джульетту их собственная смерть не пугает, но каждого из них очень пугает смерть другого. А повальное раскаяние родителей, князя и всего города Верона – это финал, который зритель должен выстрадать вместе с ними.
В заключение любопытно, что оба фильма по-разному отвечают на вопрос: «а как бы они жили?» Джультетта из фильма Кьюкора, наверное, лелеяла бы своего Ромео как «большого мальчика». А Джульетте из фильма Кастеллани очень повезло, что она оплакала смерть, а не страшное безумие свого возлюбленного.
![[identity profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/openid.png){kind=small}
А я люблю УВ )))
Date: 2011-01-10 04:34 pm (UTC)Это примерно как 48-летний Бондарчук играет 18-летнего Пьера Безухова. Играет хорошо, но все равно непонятно почему этот тослтый пожилой мужчина ведет себя настолько неадекватно. )))
Re: А я люблю УВ )))
Date: 2011-01-10 04:45 pm (UTC)Но я думаю, что на роль "вечного мальчика" приятный джентльмен сяк-так подходит. Вечно юный душою джигит. :-)
А насчет Бонадарчука, мне тоже очень режет глаза его возраст в самых первых сериях и кажется, что он - скорее оживший портрет Грибоедова, и я смотрю вольную экранизацию "Смерти Вазир Мухтара". Но вот в самой последней серии мне он нравится очень сильно.
no subject
Date: 2011-01-10 04:55 pm (UTC)no subject
Date: 2011-01-10 05:09 pm (UTC)no subject
Date: 2011-01-10 05:23 pm (UTC)no subject
Date: 2011-01-10 05:29 pm (UTC)no subject
Date: 2011-01-10 05:31 pm (UTC)no subject
Date: 2011-01-10 05:45 pm (UTC)no subject
Date: 2011-01-10 07:28 pm (UTC)no subject
Date: 2011-01-10 07:33 pm (UTC)no subject
Date: 2011-01-10 10:32 pm (UTC)no subject
Date: 2011-01-11 08:20 am (UTC)no subject
Date: 2011-01-11 10:22 am (UTC)Я в 07 году ходила смотреть в театре имени Ивана Франка, а потом разразилась в ЖЖ длительным и пространным отчетом. Там нетрадиционная режиссерская трактовка состояла в том, что весь спектакль шел как "эротическая комедия"..гм :-)
no subject
Date: 2011-01-11 11:06 am (UTC)Спектакль был оформлен "минималистически" в частности были условные костюмы, Ромео ходил в длинном плаще, было много проходов через зал, стена обозначалась черным занавесом, но вообще спектакль был шикарный. Я тогда его раз 5, наверное, посмотрела!
Не знаю, есть ли какие-то записи. В сети о спектакле практически ничего нет. Можно только фото участников найти: Вот Ромео. Скажи - милашка?
no subject
Date: 2011-01-11 11:27 am (UTC)P.S. Слушай, в меня опять "брат вселился". Можно я в контексте изложенного пошучу жуткую меркуцианскую шутку, каковые вообще мне не свойственны? ;-)
no subject
Date: 2011-01-11 11:31 am (UTC)no subject
Date: 2011-01-11 11:35 am (UTC)Истинные перцы не запыляются.Все, больше никогда, надеюсь, не буду так. ;-(Все-ж таки я баришня третьяго тысячелетия, а не изысканный ренессансный кавалер.
no subject
Date: 2011-01-11 11:49 am (UTC)no subject
Date: 2011-01-11 11:53 am (UTC)no subject
Date: 2011-01-22 06:21 am (UTC)no subject
Date: 2011-01-22 12:04 pm (UTC)