Пролог «Хованщины»
Apr. 27th, 2010 09:52 pm![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
valya_15В опере Модеста Петровича Мусоргского «Хованщина» мне больше всего нравятся две вещи. То есть, конечно же, нежный-безмятежный хор про белого лебедя, несущий батю Хованского к смерти, затягивает надлежащим образом, но, если нужно выбрать, я выбираю две.
Лирический ужастик «Исходила младешенька» (из чего не следует, что мое женское существо мечтало бы сгореть живьем вместе с любимым человеком). И знаменитую увертюру «Рассвет на Москве-реке».
Впервые я ее услышала в средней школе на уроке музыки, когда наша несредняя молодая учительница Дина Натановна поставила нам пластинку. Я попыталась вообразить себе, что эта музыка должна значить, и поражена была тем, насколько все это легко воображается, потому что все в ней есть: сонная река, сонный город (низкий деревянный город), угасание звезд, петушиные крики, первый нерешительный свет утра и властная заря.
Прослушав всю оперу, я стала думать, что увертюра, по сравнению с представленными событиями, может показаться слишком идиллической. Но вряд ли это неверно: чем виноват рассвет в кровавых делах на земле?
Как-то я попробовала придумать, как этот пролог может быть экранизирован. Не в кино, а в рисованном мультфильме (по мотивам опер делают мультфильмы, а я думаю, что этот вид искусства некоторые вещи может передать с большей выразительностью). Придумка совсем фантастическая, и исторические реалии в ней не соблюдены. Она построена на намеке.
Первая картинка: Москва начала XVII века, маковки, теремки-домики, река в полумраке – все, как полагается. Но, когда начинается мелодия песни, оказывается, что все это – за пределами комнаты. Снаружи рассвет еще не наступил, а в комнате горит огонь. Комната – это мастерская, где всю ночь работал мастер, деловой человек, и сейчас завершает работу. Он ходит туда-сюда, нагибается, его тень двигается по стенам: видно, что это худой и долговязый человек в комнате с низким потолком. Снаружи наступает рассвет в то время, как он убирает свою работу. Все дело в контрасте между медленным наступлением утра и уверенными движениями этого человека, не высказывающими усталости. Он смахивает стружки со стола, большую волну стружек в красных отсветах пламени, и они падают как толпа с обрыва – это когда в оркестре словно бы просыпается большой колокол.
На последних тактах работавший осторожно берет то, над чем он работал, поднимает, как бы гордясь тем, что он сделал и боясь сломать хотя бы мелочь, и тогда его работу впервые видит зритель (лицо мастера ни разу не показывают). Это – маленькая модель парусного корабля с двумя мачтами.
Лирический ужастик «Исходила младешенька» (из чего не следует, что мое женское существо мечтало бы сгореть живьем вместе с любимым человеком). И знаменитую увертюру «Рассвет на Москве-реке».
Впервые я ее услышала в средней школе на уроке музыки, когда наша несредняя молодая учительница Дина Натановна поставила нам пластинку. Я попыталась вообразить себе, что эта музыка должна значить, и поражена была тем, насколько все это легко воображается, потому что все в ней есть: сонная река, сонный город (низкий деревянный город), угасание звезд, петушиные крики, первый нерешительный свет утра и властная заря.
Прослушав всю оперу, я стала думать, что увертюра, по сравнению с представленными событиями, может показаться слишком идиллической. Но вряд ли это неверно: чем виноват рассвет в кровавых делах на земле?
Как-то я попробовала придумать, как этот пролог может быть экранизирован. Не в кино, а в рисованном мультфильме (по мотивам опер делают мультфильмы, а я думаю, что этот вид искусства некоторые вещи может передать с большей выразительностью). Придумка совсем фантастическая, и исторические реалии в ней не соблюдены. Она построена на намеке.
Первая картинка: Москва начала XVII века, маковки, теремки-домики, река в полумраке – все, как полагается. Но, когда начинается мелодия песни, оказывается, что все это – за пределами комнаты. Снаружи рассвет еще не наступил, а в комнате горит огонь. Комната – это мастерская, где всю ночь работал мастер, деловой человек, и сейчас завершает работу. Он ходит туда-сюда, нагибается, его тень двигается по стенам: видно, что это худой и долговязый человек в комнате с низким потолком. Снаружи наступает рассвет в то время, как он убирает свою работу. Все дело в контрасте между медленным наступлением утра и уверенными движениями этого человека, не высказывающими усталости. Он смахивает стружки со стола, большую волну стружек в красных отсветах пламени, и они падают как толпа с обрыва – это когда в оркестре словно бы просыпается большой колокол.
На последних тактах работавший осторожно берет то, над чем он работал, поднимает, как бы гордясь тем, что он сделал и боясь сломать хотя бы мелочь, и тогда его работу впервые видит зритель (лицо мастера ни разу не показывают). Это – маленькая модель парусного корабля с двумя мачтами.
