![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
Entry tags:
В.Л. Романова. Писец Рауль
Художественный очерк, рассказывающий об истории рукописной книги в Европе.
Воспроизводится по изданию: Книга для чтения по истории средних веков. Составитель Запорожец Наталья Ивановна, под редакцией А.А. Сванидзе. Москва: «Просвещение», 1991, с. 204–209.
Воспроизводится исключительно в некоммерческих просветительских целях.
Писец Рауль радовался, как мореплаватель, увидевший желанный берег[1]: многомесячный труд подошел к концу. Разминая уставшие руки, он вспомнил популярное еще в древности двустишие: «Тот не считает работой письмо, кто писать не умеет: пальцами пишет тремя, трудится весь организм».
Вот и еще одна книга переписана. Завтра Рауль сам отнесет ее в мастерскую своего друга иллюстратора Жильбера: эта книга заказана самим королем и Рауль хочет лично позаботиться о том, чтобы она была хорошо украшена и переплетена. Но надо написать еще несколько строк. Выбрав хорошо заточенное перо и немного отступя от написанного, Рауль не спеша начал выводить: «Окончена книга сочинений Аристотеля, которую по приказу короля Франции Карла Мудрого[2] перевел на французский язык Николя Орем [3] и переписал Рауль из Орлеана 15 октября 1375 года».
Привычно написав свое имя, Рауль вспомнил, как он когда-то впервые решился подписать переписанную им книгу. Это было 10 лет назад. Прошло уже два года, как Рауль покинул свой родной город Орлеан и приехал в Париж в поисках работы и удачи. Каждое утро он приходил на площадь перед собором Парижской Богоматери. Здесь и на Малом мосту, соединявшем остров на Сене – Сите с левым берегом реки, постоянно толпились бродячие писцы в поисках заработка. Среди них были странствующие монахи, школяры, студенты и такие же, как Рауль, писцы-профессионалы, зарабатывающие своим пером на жизнь. Их сразу же можно было узнать по подвешенной к поясу чернильнице и перу, которое они носили за отвернутыми полями шляпы.
В перекинутой через плечо котомке хранилось все несложное снаряжение переписчика. Это прежде всего запасные гусиные или лебединые перья и чернильный порошок, который изготовлялся из смеси сажи с высушенными чернильными «орешками» (наросты на дубе) и смолой вишневого или сливового дерева. Хранились там и два ножичка: один для заточки и обрезки перьев, а другой, с широким концом, для подчистки клякс и ошибок. Еще в котомке были губка для смывания текста, мел для подбеливания пергамена, подкладная доска, циркуль для разметки строк, линейка и свинцовый карандаш для разлиновки страниц. Хранил Рауль и кусочки пергамена с образцами шрифтов. Пергамен (особо выделанная кожа телят и ягнят) был дорогим материалом и предоставлялся писцу заказчиком. В его доме обычно бродячий писец и работал, нередко всего лишь за кров, еду и одежду.
Каких только заказчиков не встречал Рауль за первые годы своей жизни в Париже! Что только он не переписывал: счетные книги купцов, расписки нотариусов, медицинские рецепты. Книгу наставлений по домашнему хозяйству продиктовал Раулю богатый горожанин для молодой жены, включив туда описание своих любимых блюд. Рыцари хотели обзавестись недорогой копией приключенческого романа или сочинением по военному искусству, а набожная горожанка – молитвенником. Профессор университета мечтал об обширной энциклопедии[4], где были бы сведения по всем отраслям тогдашних знаний.
Иногда Рауль принимал участие в «издании» нового сочинения. Автор обычно нанимал несколько писцов для одновременной переписки собственноручно написанного им текста – автографа. Созданные таким образом одинаковые копии помещались для продажи в лавку книготорговца. Один из экземпляров, нарядно украшенный и переплетенный, с торжественным посвящением, автор старался преподнести кому-нибудь из знатных сеньоров в надежде получить его покровительство и богатое вознаграждение.
Случалось Раулю работать и по к о н т р а к т у (договору между писцом и заказчиком, определявшему размер оплаты и условия труда писца). Труд писца был тяжелым: как ни стался писец, он мог переписывать в день лишь 4–6 страниц книги большого формата, где умещалось по 40 строк на каждой странице. На переписку книги из 400 таких страниц требовалось почти 2, 5 месяца напряженного труда, и все это время писец находился во власти заказчика. Если заказчик считал, что писец недобросовестно относится к порученной ему работе или нарушает ее сроки, то он мог его оштрафовать, лишить имущества. Если же писец, не завершив работу, начинал новую, заказчик мог запереть его и даже заковать в цепи, пока переписка не будет окончена. Трудясь в подобных условиях, бродячие писцы редко ставили на рукописи свои подписи. Чаще заказчик требовал, чтобы его собственное имя красовалось под текстом переписанной для него книги.
Как завидовал Рауль важным и самоуверенным мастерам письма, живущим в добротных собственных домах на Писцовой улице! В их мастерских, расположенных на первом этаже, вместе с мастером трудились ученики. Здесь изготовлялись великолепные книги. Их дарили, завещали как ценное имущество. Книги хранились в библиотеках знатных сеньоров, церквей и монастырей. Некоторые писцы служили при университете, другие – за жалование при дворе короля или знатных феодалов. Таким придворным писцам назначались пожизненные пенсии.
Однажды в дождливый осенний день Рауль прохаживался по Малому мосту, тщетно ожидая работы. Он уже собирался вернуться в маленькую комнату, которую снимал вместе с товарищем, когда увидел направляющегося к нему скромно одетого человека. Посмотрев образцы письма Рауля, человек предложил ему работу, изменившую всю его жизнь.
Заказчицей оказалась молодая и знатная дама. После смерти ее мужа воинственный феодал-сосед захватил было ее родовой замок. Вмешательство короля спасло вдову от разорения, и в знак благодарности она решил преподнести ему книгу: страсть короля к коллекционированию книг была широко известна.
Несколько месяцев понадобилось Раулю для переписки книги. Когда работа была закончена, заказчица не разрешила поставить на последней странице свое имя. Поэтому-то Рауль и решился поставить там свою подпись, отметив дату окончания работы: «Во второй год царствования преславного короля Франции Карла…» Король получил эту книгу, и она очень ему понравилась.
Как раз в это время король задумал перевести на французский язык произведения древнегреческих авторов. Переводчики работали над текстом, несколько переписчиков копировали перевод, и в их числе Рауль. После окончания этого труда известность и богатство пришли к нему. На вывеске собственной мастерской Рауль получил право изобразить герб французских королей – белую лилию. Это означало, что он является королевским переписчиком. Переписанные им книги теперь хранились в башне королевского замка Лувр, в знаменитой на всю Европу библиотеке короля.
Тогда уже в ней было более тысячи книг. Библиотека постоянно пополнялась. Такая библиотека была в Европе редкостью: вплоть до XIII в. лишь монастыри владели значительными собраниями рукописных книг, которые там же изготовлялись.
Иногда писцы-монахи работали в своих маленьких комнатах – кельях в полном уединении, но нередко монастырь выделял под мастерскую и отдельное здание.
В большом светлом общем зале, склонившись над столами-пюпитрами, прилежно в полной тишине писали монахи. Объясняться между собой разрешалось только знаками, вход посторонним был запрещен. Труд переписчика рассматривался как дело, угодное Богу, он был даже вписан в уставы некоторых монашеских орденов. «Монахи борются пером и чернилами против коварных козней дьявола и наносят ему столько ран, сколько слов Господних они переписывают» – так оценивали труд переписчика религиозных книг. Считалось даже, что за каждую написанную в книге букву писцу на том свете прощалось по одному греху.
Работали не спеша, по нескольку часов в день, поэтому переписка книги затягивалась на годы. Как праздник встречал писец окончание своего труда! Иногда радость выплескивалась в веселую строку: «Кто тут писал, тот дописал и доброе винцо хлебал». Часто переписчик обращался к будущим читателям книги: «Кто эту книгу зачитает, тот вскорости беду познает».
Над изготовлением книги обычно работало, кроме переписчика, несколько его помощников. Они нарезали из пергамена листы, заклеивали или заштопывали на нем дыры, чтобы каждый кусочек этого ценного материала пошел в дело. Кусок пергамена из целой кожи животного перегибали пополам: так получался «полный лист». Книги из листов такого размера назывались фолианты (от лат. «фолиум» – лист). Меньшие по размеру книги делались в одну четвертую и в одну восьмую листа. В монастырских мастерских отдавали предпочтение фолиантам: по ним было легче читать в полумраке собора. На изготовление каждой такой книги уходило целое стадо овец: от 200 до 300 голов. Из-за постоянной нехватки пергамена в дело шли уже использованные листы: ненужные документы, поврежденные страницы книг, а иногда и целые книги, если церковь и монахи признавали их еретическими. Тогда старый текст смывался или выскабливался, и на пергамене писали новый. [5] Нарезав пергамен, его затем складывали в тетради. Это слово произошло от греческого «тетрадион» – четверной, так назывались соединенные вместе четыре листа. Их нумеровали, линовали и передавали писцам.
Наконец текст написан. Наступила очередь иллюстраторов, ими часто бывали сами писцы-монахи. Затем готовую книгу уносили в переплетную мастерскую, там тетради сшивали, аккуратно обрезали, выравнивая страницы, и заключали их в переплет, который изготовлялся из досок, обтянутых кожей. Для прочности его углы скреплялись металлическими наугольниками, а выпуклые шишечки должны были оберегать кожу переплета от царапин при соприкосновении с поверхностью стола. Специальные боковые застежки-зажимы предохраняли пергамен, который со временем пересыхал и начинал коробиться[6].
И вот книга закончена. Теперь передавали ее на хранение в библиотеку под опеку монастырского библиотекаря. Он вел учет книг, составлял их список – к а т а л о г, ведал книжным обменом с другими монастырями, охранял библиотеку от пожара и крыс.
Рауль знал библиотеки, где были собраны настоящие сокровища книжного искусства – предметы зависти любителей старинной книги, а их было немало среди его современников. Особенно его восхищали манускрипты (от лат. «написанное рукой» – рукопись), от начала и до конца изготовленные одним человеком. Ни Рауль, ни его знакомые мастера не взялись бы выполнить такую работу. Да и кто из заказчиков Рауля согласился бы ждать годы?..
В деловой атмосфере города научились ценить время. Это правило действовало и в мастерских по изготовлению книг, которые все шире стали распространяться в городах. Работали в них свободные городские мастера. В отличие от монаха для городского мастера, работающего за деньги, дорог был каждый час. Да и сам текст монастырских книг вряд и удовлетворил бы современных Раулю рыцарей и горожан. Копии сочинений античных писателей, исторические и литературные произведения встречались там очень редко, почти все они были на латинском языке, на котором читали представители духовенства, ученые и студенты, т.е. очень малая часть населения. Остальные предпочитали литературу на родном языке – романы, басни, сатирические и исторические повествования.
Особенно вырос спрос на книги с XIII в. – времени расцвета городов. Монастырские мастерские стали приходить в упадок, и книжным производством в основном занимаются уже городские ремесленники. В некоторых монастырях сохранились обычаи книгописания, но это были уже иные книги: летописи, хроники. Позднее и для их переписки монастыри стали приглашать платных (наемных) писцов.
Изменился и внешний вид книги. Место громадных фолиантов заняли книги, удобные для чтения и небольшие по формату. Рауль видел даже книжечку, которая умещалась у него на ладони. [7]
Итак, наступило утро, когда Рауль не сел, как обычно, за свой стол с пером в руке. Он отправился в мастерскую иллюстратора Жильбера. Его ученик Жанно бережно нес переписанную книгу.
Запах расплавленного воска стоял в воздухе, когда Рауль и Жанно вошли в маленький переулок, где находились мастерские по изготовлению писчих табличек – деревянных или костяных, покрытых с одной стороны воском. Их складывали воском внутрь и соединяли по две или несколько штук с помощью кожаного ремешка. Получалась книжечка, на которой писали острой металлической палочкой – стилем. Другой конец стиля был тупой и округленный, им стирали написанное. Таблички стоили недорого, служили долго: стерев написанное и разгладив воск, можно было писать снова. Использовали их для ученических упражнений, денежных расчетов, черновых заметок.
– Знаешь, Жанно, – рассказывал мастер Рауль, – такие таблички были были широко распространены еще в древности. Тогда же возникло выражение: «Почаще поворачивай стиль». Сейчас это означает: «Чаще исправляй ошибки и улучшай форму (стиль) изложения». Древние книги имели форму свитка. Изготовлялись они из п а п и р у с а, который делали из тростника, произраставшего на берегах Нила – в Египте. Свиток наматывался на деревянную или костяную палочку с выступавшими концами. Писали на одной стороне. Свернутый свиток – рулон помещали в футляр. В библиотеках футляры со свитками хранились в корзинах или подвешивались на стенах.
– А почему перестали писать свитки? – спросил Жанно.
– Книга удобнее: она легко открывается на нужной странице и с нее проще списывать текст. Но документы в виде свитков иногда делают и сейчас – из пергамена.
В последние годы в Европе все шире стал распространяться новый писчий материал – бумага. Рауль слышал, что она, как многие новшества, пришла с Востока – из далекого Китая – через рынки Испании и Италии. На привозной бумаге уже в XIII в. писали документы. С XIV в. ее производство было налажено и в нескольких городах Франции. Бумагу получали из разваренного льняного тряпья. Эту массу тонким слоем размазывали по раме с натянутой металлической сеткой и давали воде стечь. Полученные листы отжимали прессом, подсушивали и покрывали клеем, чтобы чернила не впитывались. Бумага была намного дешевле пергамена, ее стали охотнее использовать для переписки книг, особенно недорогих. Но профессиональные писцы вроде Рауля все еще предпочитали пергамен: он более прочный, белый и гладкий…
…А вот и дом Жильбера! В его мастерской работали десть учеников: французы, итальянцы и фламандцы. Один вписывал в начале «красных» строк, на месте, оставленном писцом, цветные заглавные буквы, другой дополнял их орнаментом и окаймлял страницу рамкой из цветов и листьев. Иногда художник рисовал на полях книги забавные сценки с акробатами, жонглерами, дрессированными животными и фантастическими существами. Такие шутливые рисунки особенно любили горожане. Сам Жильбер был талантливым художником-миниатюристом. Он собственноручно делал на полях книги набросок будущей миниатюры (так по наименованию красной краски – миния – назывались иллюстрации небольшого размера). Затем рукопись поступала к иллюминаторам (от лат. «иллюминаторе» – придавать блеск), которые раскрашивали миниатюры, а их «золотые» участки полировали зубом кабана до ослепительного блеска.
У каждого мастера были свои секреты изготовления клея и красок, заимствованные из рецептов византийских и восточных мастеров и дополненные собственным опытом. Прежде чем накладывать краски на пергамен, художники смешивали их с яичным белком. Синюю краску получали из растений (индиго, цветов василька) и минерала лазурита. Красную добывали из плюща, а особенно ценили киноварь и сурик, который получали при нагревании свинцовых белил. Для зеленой краски применяли малахитовую зелень, для желтой – различные оттенки охры или отвар корней из стеблей шафрана. Коричневую получали из отвара коры ольхи, или луковой шелухи. Наконец, использовали искусственные краски: «золотые» – из порошков меди и цинка и «серебряные» – из олова и цинка.
Рукопись, принесенная Раулем, легла на стол Жильбера. Ее он будет украшать лично и вложит в это труд весь свой талант, все умение. Пройдут годы, но не потускнеют краски. Все так же будут радовать они глаз читателей. О многих подробностях жизни прошедших поколений расскажут миниатюры, а слова книг донесут до потомков память о прошлом, поиски человеческой мысли.
Рауль вспомнил пламенную хвалу книге из сочинений своего современника: «Башни рушатся, города исчезают, триумфальные арки превращаются в прах, даже папа или король не могут обрести ничего, что сохранило бы память о них более прочной, чем книга».
Воспроизводится по изданию: Книга для чтения по истории средних веков. Составитель Запорожец Наталья Ивановна, под редакцией А.А. Сванидзе. Москва: «Просвещение», 1991, с. 204–209.
Воспроизводится исключительно в некоммерческих просветительских целях.
Писец Рауль радовался, как мореплаватель, увидевший желанный берег[1]: многомесячный труд подошел к концу. Разминая уставшие руки, он вспомнил популярное еще в древности двустишие: «Тот не считает работой письмо, кто писать не умеет: пальцами пишет тремя, трудится весь организм».
Вот и еще одна книга переписана. Завтра Рауль сам отнесет ее в мастерскую своего друга иллюстратора Жильбера: эта книга заказана самим королем и Рауль хочет лично позаботиться о том, чтобы она была хорошо украшена и переплетена. Но надо написать еще несколько строк. Выбрав хорошо заточенное перо и немного отступя от написанного, Рауль не спеша начал выводить: «Окончена книга сочинений Аристотеля, которую по приказу короля Франции Карла Мудрого[2] перевел на французский язык Николя Орем [3] и переписал Рауль из Орлеана 15 октября 1375 года».
Привычно написав свое имя, Рауль вспомнил, как он когда-то впервые решился подписать переписанную им книгу. Это было 10 лет назад. Прошло уже два года, как Рауль покинул свой родной город Орлеан и приехал в Париж в поисках работы и удачи. Каждое утро он приходил на площадь перед собором Парижской Богоматери. Здесь и на Малом мосту, соединявшем остров на Сене – Сите с левым берегом реки, постоянно толпились бродячие писцы в поисках заработка. Среди них были странствующие монахи, школяры, студенты и такие же, как Рауль, писцы-профессионалы, зарабатывающие своим пером на жизнь. Их сразу же можно было узнать по подвешенной к поясу чернильнице и перу, которое они носили за отвернутыми полями шляпы.
В перекинутой через плечо котомке хранилось все несложное снаряжение переписчика. Это прежде всего запасные гусиные или лебединые перья и чернильный порошок, который изготовлялся из смеси сажи с высушенными чернильными «орешками» (наросты на дубе) и смолой вишневого или сливового дерева. Хранились там и два ножичка: один для заточки и обрезки перьев, а другой, с широким концом, для подчистки клякс и ошибок. Еще в котомке были губка для смывания текста, мел для подбеливания пергамена, подкладная доска, циркуль для разметки строк, линейка и свинцовый карандаш для разлиновки страниц. Хранил Рауль и кусочки пергамена с образцами шрифтов. Пергамен (особо выделанная кожа телят и ягнят) был дорогим материалом и предоставлялся писцу заказчиком. В его доме обычно бродячий писец и работал, нередко всего лишь за кров, еду и одежду.
Каких только заказчиков не встречал Рауль за первые годы своей жизни в Париже! Что только он не переписывал: счетные книги купцов, расписки нотариусов, медицинские рецепты. Книгу наставлений по домашнему хозяйству продиктовал Раулю богатый горожанин для молодой жены, включив туда описание своих любимых блюд. Рыцари хотели обзавестись недорогой копией приключенческого романа или сочинением по военному искусству, а набожная горожанка – молитвенником. Профессор университета мечтал об обширной энциклопедии[4], где были бы сведения по всем отраслям тогдашних знаний.
Иногда Рауль принимал участие в «издании» нового сочинения. Автор обычно нанимал несколько писцов для одновременной переписки собственноручно написанного им текста – автографа. Созданные таким образом одинаковые копии помещались для продажи в лавку книготорговца. Один из экземпляров, нарядно украшенный и переплетенный, с торжественным посвящением, автор старался преподнести кому-нибудь из знатных сеньоров в надежде получить его покровительство и богатое вознаграждение.
Случалось Раулю работать и по к о н т р а к т у (договору между писцом и заказчиком, определявшему размер оплаты и условия труда писца). Труд писца был тяжелым: как ни стался писец, он мог переписывать в день лишь 4–6 страниц книги большого формата, где умещалось по 40 строк на каждой странице. На переписку книги из 400 таких страниц требовалось почти 2, 5 месяца напряженного труда, и все это время писец находился во власти заказчика. Если заказчик считал, что писец недобросовестно относится к порученной ему работе или нарушает ее сроки, то он мог его оштрафовать, лишить имущества. Если же писец, не завершив работу, начинал новую, заказчик мог запереть его и даже заковать в цепи, пока переписка не будет окончена. Трудясь в подобных условиях, бродячие писцы редко ставили на рукописи свои подписи. Чаще заказчик требовал, чтобы его собственное имя красовалось под текстом переписанной для него книги.
Как завидовал Рауль важным и самоуверенным мастерам письма, живущим в добротных собственных домах на Писцовой улице! В их мастерских, расположенных на первом этаже, вместе с мастером трудились ученики. Здесь изготовлялись великолепные книги. Их дарили, завещали как ценное имущество. Книги хранились в библиотеках знатных сеньоров, церквей и монастырей. Некоторые писцы служили при университете, другие – за жалование при дворе короля или знатных феодалов. Таким придворным писцам назначались пожизненные пенсии.
Однажды в дождливый осенний день Рауль прохаживался по Малому мосту, тщетно ожидая работы. Он уже собирался вернуться в маленькую комнату, которую снимал вместе с товарищем, когда увидел направляющегося к нему скромно одетого человека. Посмотрев образцы письма Рауля, человек предложил ему работу, изменившую всю его жизнь.
Заказчицей оказалась молодая и знатная дама. После смерти ее мужа воинственный феодал-сосед захватил было ее родовой замок. Вмешательство короля спасло вдову от разорения, и в знак благодарности она решил преподнести ему книгу: страсть короля к коллекционированию книг была широко известна.
Несколько месяцев понадобилось Раулю для переписки книги. Когда работа была закончена, заказчица не разрешила поставить на последней странице свое имя. Поэтому-то Рауль и решился поставить там свою подпись, отметив дату окончания работы: «Во второй год царствования преславного короля Франции Карла…» Король получил эту книгу, и она очень ему понравилась.
Как раз в это время король задумал перевести на французский язык произведения древнегреческих авторов. Переводчики работали над текстом, несколько переписчиков копировали перевод, и в их числе Рауль. После окончания этого труда известность и богатство пришли к нему. На вывеске собственной мастерской Рауль получил право изобразить герб французских королей – белую лилию. Это означало, что он является королевским переписчиком. Переписанные им книги теперь хранились в башне королевского замка Лувр, в знаменитой на всю Европу библиотеке короля.
Тогда уже в ней было более тысячи книг. Библиотека постоянно пополнялась. Такая библиотека была в Европе редкостью: вплоть до XIII в. лишь монастыри владели значительными собраниями рукописных книг, которые там же изготовлялись.
Иногда писцы-монахи работали в своих маленьких комнатах – кельях в полном уединении, но нередко монастырь выделял под мастерскую и отдельное здание.
В большом светлом общем зале, склонившись над столами-пюпитрами, прилежно в полной тишине писали монахи. Объясняться между собой разрешалось только знаками, вход посторонним был запрещен. Труд переписчика рассматривался как дело, угодное Богу, он был даже вписан в уставы некоторых монашеских орденов. «Монахи борются пером и чернилами против коварных козней дьявола и наносят ему столько ран, сколько слов Господних они переписывают» – так оценивали труд переписчика религиозных книг. Считалось даже, что за каждую написанную в книге букву писцу на том свете прощалось по одному греху.
Работали не спеша, по нескольку часов в день, поэтому переписка книги затягивалась на годы. Как праздник встречал писец окончание своего труда! Иногда радость выплескивалась в веселую строку: «Кто тут писал, тот дописал и доброе винцо хлебал». Часто переписчик обращался к будущим читателям книги: «Кто эту книгу зачитает, тот вскорости беду познает».
Над изготовлением книги обычно работало, кроме переписчика, несколько его помощников. Они нарезали из пергамена листы, заклеивали или заштопывали на нем дыры, чтобы каждый кусочек этого ценного материала пошел в дело. Кусок пергамена из целой кожи животного перегибали пополам: так получался «полный лист». Книги из листов такого размера назывались фолианты (от лат. «фолиум» – лист). Меньшие по размеру книги делались в одну четвертую и в одну восьмую листа. В монастырских мастерских отдавали предпочтение фолиантам: по ним было легче читать в полумраке собора. На изготовление каждой такой книги уходило целое стадо овец: от 200 до 300 голов. Из-за постоянной нехватки пергамена в дело шли уже использованные листы: ненужные документы, поврежденные страницы книг, а иногда и целые книги, если церковь и монахи признавали их еретическими. Тогда старый текст смывался или выскабливался, и на пергамене писали новый. [5] Нарезав пергамен, его затем складывали в тетради. Это слово произошло от греческого «тетрадион» – четверной, так назывались соединенные вместе четыре листа. Их нумеровали, линовали и передавали писцам.
Наконец текст написан. Наступила очередь иллюстраторов, ими часто бывали сами писцы-монахи. Затем готовую книгу уносили в переплетную мастерскую, там тетради сшивали, аккуратно обрезали, выравнивая страницы, и заключали их в переплет, который изготовлялся из досок, обтянутых кожей. Для прочности его углы скреплялись металлическими наугольниками, а выпуклые шишечки должны были оберегать кожу переплета от царапин при соприкосновении с поверхностью стола. Специальные боковые застежки-зажимы предохраняли пергамен, который со временем пересыхал и начинал коробиться[6].
И вот книга закончена. Теперь передавали ее на хранение в библиотеку под опеку монастырского библиотекаря. Он вел учет книг, составлял их список – к а т а л о г, ведал книжным обменом с другими монастырями, охранял библиотеку от пожара и крыс.
Рауль знал библиотеки, где были собраны настоящие сокровища книжного искусства – предметы зависти любителей старинной книги, а их было немало среди его современников. Особенно его восхищали манускрипты (от лат. «написанное рукой» – рукопись), от начала и до конца изготовленные одним человеком. Ни Рауль, ни его знакомые мастера не взялись бы выполнить такую работу. Да и кто из заказчиков Рауля согласился бы ждать годы?..
В деловой атмосфере города научились ценить время. Это правило действовало и в мастерских по изготовлению книг, которые все шире стали распространяться в городах. Работали в них свободные городские мастера. В отличие от монаха для городского мастера, работающего за деньги, дорог был каждый час. Да и сам текст монастырских книг вряд и удовлетворил бы современных Раулю рыцарей и горожан. Копии сочинений античных писателей, исторические и литературные произведения встречались там очень редко, почти все они были на латинском языке, на котором читали представители духовенства, ученые и студенты, т.е. очень малая часть населения. Остальные предпочитали литературу на родном языке – романы, басни, сатирические и исторические повествования.
Особенно вырос спрос на книги с XIII в. – времени расцвета городов. Монастырские мастерские стали приходить в упадок, и книжным производством в основном занимаются уже городские ремесленники. В некоторых монастырях сохранились обычаи книгописания, но это были уже иные книги: летописи, хроники. Позднее и для их переписки монастыри стали приглашать платных (наемных) писцов.
Изменился и внешний вид книги. Место громадных фолиантов заняли книги, удобные для чтения и небольшие по формату. Рауль видел даже книжечку, которая умещалась у него на ладони. [7]
Итак, наступило утро, когда Рауль не сел, как обычно, за свой стол с пером в руке. Он отправился в мастерскую иллюстратора Жильбера. Его ученик Жанно бережно нес переписанную книгу.
Запах расплавленного воска стоял в воздухе, когда Рауль и Жанно вошли в маленький переулок, где находились мастерские по изготовлению писчих табличек – деревянных или костяных, покрытых с одной стороны воском. Их складывали воском внутрь и соединяли по две или несколько штук с помощью кожаного ремешка. Получалась книжечка, на которой писали острой металлической палочкой – стилем. Другой конец стиля был тупой и округленный, им стирали написанное. Таблички стоили недорого, служили долго: стерев написанное и разгладив воск, можно было писать снова. Использовали их для ученических упражнений, денежных расчетов, черновых заметок.
– Знаешь, Жанно, – рассказывал мастер Рауль, – такие таблички были были широко распространены еще в древности. Тогда же возникло выражение: «Почаще поворачивай стиль». Сейчас это означает: «Чаще исправляй ошибки и улучшай форму (стиль) изложения». Древние книги имели форму свитка. Изготовлялись они из п а п и р у с а, который делали из тростника, произраставшего на берегах Нила – в Египте. Свиток наматывался на деревянную или костяную палочку с выступавшими концами. Писали на одной стороне. Свернутый свиток – рулон помещали в футляр. В библиотеках футляры со свитками хранились в корзинах или подвешивались на стенах.
– А почему перестали писать свитки? – спросил Жанно.
– Книга удобнее: она легко открывается на нужной странице и с нее проще списывать текст. Но документы в виде свитков иногда делают и сейчас – из пергамена.
В последние годы в Европе все шире стал распространяться новый писчий материал – бумага. Рауль слышал, что она, как многие новшества, пришла с Востока – из далекого Китая – через рынки Испании и Италии. На привозной бумаге уже в XIII в. писали документы. С XIV в. ее производство было налажено и в нескольких городах Франции. Бумагу получали из разваренного льняного тряпья. Эту массу тонким слоем размазывали по раме с натянутой металлической сеткой и давали воде стечь. Полученные листы отжимали прессом, подсушивали и покрывали клеем, чтобы чернила не впитывались. Бумага была намного дешевле пергамена, ее стали охотнее использовать для переписки книг, особенно недорогих. Но профессиональные писцы вроде Рауля все еще предпочитали пергамен: он более прочный, белый и гладкий…
…А вот и дом Жильбера! В его мастерской работали десть учеников: французы, итальянцы и фламандцы. Один вписывал в начале «красных» строк, на месте, оставленном писцом, цветные заглавные буквы, другой дополнял их орнаментом и окаймлял страницу рамкой из цветов и листьев. Иногда художник рисовал на полях книги забавные сценки с акробатами, жонглерами, дрессированными животными и фантастическими существами. Такие шутливые рисунки особенно любили горожане. Сам Жильбер был талантливым художником-миниатюристом. Он собственноручно делал на полях книги набросок будущей миниатюры (так по наименованию красной краски – миния – назывались иллюстрации небольшого размера). Затем рукопись поступала к иллюминаторам (от лат. «иллюминаторе» – придавать блеск), которые раскрашивали миниатюры, а их «золотые» участки полировали зубом кабана до ослепительного блеска.
У каждого мастера были свои секреты изготовления клея и красок, заимствованные из рецептов византийских и восточных мастеров и дополненные собственным опытом. Прежде чем накладывать краски на пергамен, художники смешивали их с яичным белком. Синюю краску получали из растений (индиго, цветов василька) и минерала лазурита. Красную добывали из плюща, а особенно ценили киноварь и сурик, который получали при нагревании свинцовых белил. Для зеленой краски применяли малахитовую зелень, для желтой – различные оттенки охры или отвар корней из стеблей шафрана. Коричневую получали из отвара коры ольхи, или луковой шелухи. Наконец, использовали искусственные краски: «золотые» – из порошков меди и цинка и «серебряные» – из олова и цинка.
Рукопись, принесенная Раулем, легла на стол Жильбера. Ее он будет украшать лично и вложит в это труд весь свой талант, все умение. Пройдут годы, но не потускнеют краски. Все так же будут радовать они глаз читателей. О многих подробностях жизни прошедших поколений расскажут миниатюры, а слова книг донесут до потомков память о прошлом, поиски человеческой мысли.
Рауль вспомнил пламенную хвалу книге из сочинений своего современника: «Башни рушатся, города исчезают, триумфальные арки превращаются в прах, даже папа или король не могут обрести ничего, что сохранило бы память о них более прочной, чем книга».
no subject