![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
"Видения Медеи" (на сон грядущий лучше не читать)
Знаете, какой еще существует способ воспитать в себе склонность к вегетарианству? - посмотреть знаменитый фильм Пьера Паоло Пазолини "Медея".
Там в самом начале - очень подробно показанная сцена человеческого жертвоприношения в Колхиде, которая задает основную тему фильма. Так что даже и ломти арбузов в руках детей ближе к концу заставляют зрителя вздрогнуть - они что-то напоминают...
Фильм сильный, довольно простой "по мысли", но, как показалось мне, сложное испытание "для нервов". Хорошо отрезвляет от детского отношения к мифологии: это когда читаешь о кошмарах и воспринимаешь их спокойно, как обычные ужасы в народных сказках. Отчасти напоминает мексиканский фильм Эйзенштейна: тоже много значат лица и долгие периоды ожидания. Можно и сцену жертвоприношения сравнить отчасти с эпизодом корриды из эйзенштейновского фильма. Но в "Медее" Пазолини периоды ожидания - это периоды моего нарастающего зрительского ужаса: например, когда царица обмывает сыновей перед тем, как убить их. А из лиц сразу обращает на себя внимание и запоминается до конца, так, чтобы узнавать его у соответствующих персонажей, выражение лица жертвы - глуповатое, с безупречной сияющей улыбкой. Такое оно у человека, которого приносят в жертву, у брата Медеи, у ее детей.
Должно быть, самое интересное в этом фильме то, что он снят как документальный. Камера равнодушна. Все та же сцена жертвоприношения снята так, как будто смотришь "Клуб путешественников" или участвуешь в этнографической экспедиции, которую дружески настроенные аборигены пригласили посмотреть на свой главный обряд: хочешь рявкнуть - а ничему не помешаешь. Чувство полной реальности происходящего в соединении с чувством собственной полной беспомощности чему-либо воспрепятствовать, а также полная почти беспристрастность повествователя, обязывающая зрителя самостоятельно мыслить.
Древний человек живет в просторном и беспредельно прекрасном мире, свою связь с которым он устанавливает при помощи внятных для него обрядов. Смысл их очень понятен ему, когда он в них участвует, и ужасает его же, когда он смотрит на них со стороны. Потому что на самом деле это не "древний", "мифологический", а вневременной человек. Коринф оказывается Пизой (ее поле Чудес вполне узнаваемо), а человеческое жертвоприношение должно напомнить причастие - только здесь тело и кровь не символические. Человек в этом фильме подобен злому ребенку, в невинности и простоте совершающему как необходимые вещи, которые могут возмутить его, когда он взглянет на них со стороны (например, когда сочтет себя взрослым). Конечно же, зрителю предъявлена крайне вызывающая картинка. Хотя, вероятно, сам вызов не нов.
В это мире есть два персонажа, которые придают смысл всему происходящему. Это Кентавр-рассказчик и Медея. Но Кентавр-воспитатель Ясона, который появляется в двух ипостасях, доброго и злого, существует как бы "вне" этой истории, он придает событиям смысл как их созерцатель. Медея, напротив, в центре истории и должна все, что происходит, переживать. По словам Кентавра, Медея - это человек из мира древнего, "мифологического", перешедший вослед за Ясоном в мир "реалистичный" и не нашедший себя в нем.
Напротив, Ясон изображен как воплощение полного душевного покоя и удовольствия от жизни. У него всегда невозмутимое лицо, это начинает раздражать довольно быстро. В фильме нет эпизода смерти Пелия: когда царь отказывается передать Ясону власть над Иолком, тот спокойно уходит, заметив лишь, что теперь он узнал, насколько мир больше этого царства, да и руно, должно быть, потеряет в этих местах свою силу. Медея в финале (уже после того, как с ней все совершилось) восклицает: "Пока жива, я хочу страдать". Ясон воплощает принцип: "Расслабься". Даже и сообщение Кентавра "Ты полюбил Медею" для Ясона вначале удивительно. Вот так, в почти полном спокойствии, Ясон губит любовь своей женщины, ради него пошедшей на святотатство - похищение Руна, ушедшей из своей страны, убившей брата, и только ее чудовищная месть сумеет его взволновать.
Невеста Ясона, Главка, - беззлобна и чужда коварства, на внешне доброжелательный жест соперницы она с готовностью отвечает добром: принимает подарок Медеи. Однако и такой милосердный персонаж должен погибнуть, столкнувшись с силой гнева и страстей Медеи, питаемых языческими силами, от которых Медея, волшебница, жрица и потомок Солнца, пришла в чужую страну. Доброжелательность Главки показана слишком слабой по сравнению с гневом Медеи.
Основную тему фильма я представляю себе как столкновение равнодушия Ясона и крика Медеи. Крик должен разрушить равнодушие, и с этой задачей фильм справляется.
P.S. Детям вместе с родителями этот фильм лучше не смотреть. Может нарушиться семейное согласие.
Там в самом начале - очень подробно показанная сцена человеческого жертвоприношения в Колхиде, которая задает основную тему фильма. Так что даже и ломти арбузов в руках детей ближе к концу заставляют зрителя вздрогнуть - они что-то напоминают...
Фильм сильный, довольно простой "по мысли", но, как показалось мне, сложное испытание "для нервов". Хорошо отрезвляет от детского отношения к мифологии: это когда читаешь о кошмарах и воспринимаешь их спокойно, как обычные ужасы в народных сказках. Отчасти напоминает мексиканский фильм Эйзенштейна: тоже много значат лица и долгие периоды ожидания. Можно и сцену жертвоприношения сравнить отчасти с эпизодом корриды из эйзенштейновского фильма. Но в "Медее" Пазолини периоды ожидания - это периоды моего нарастающего зрительского ужаса: например, когда царица обмывает сыновей перед тем, как убить их. А из лиц сразу обращает на себя внимание и запоминается до конца, так, чтобы узнавать его у соответствующих персонажей, выражение лица жертвы - глуповатое, с безупречной сияющей улыбкой. Такое оно у человека, которого приносят в жертву, у брата Медеи, у ее детей.
Должно быть, самое интересное в этом фильме то, что он снят как документальный. Камера равнодушна. Все та же сцена жертвоприношения снята так, как будто смотришь "Клуб путешественников" или участвуешь в этнографической экспедиции, которую дружески настроенные аборигены пригласили посмотреть на свой главный обряд: хочешь рявкнуть - а ничему не помешаешь. Чувство полной реальности происходящего в соединении с чувством собственной полной беспомощности чему-либо воспрепятствовать, а также полная почти беспристрастность повествователя, обязывающая зрителя самостоятельно мыслить.
Древний человек живет в просторном и беспредельно прекрасном мире, свою связь с которым он устанавливает при помощи внятных для него обрядов. Смысл их очень понятен ему, когда он в них участвует, и ужасает его же, когда он смотрит на них со стороны. Потому что на самом деле это не "древний", "мифологический", а вневременной человек. Коринф оказывается Пизой (ее поле Чудес вполне узнаваемо), а человеческое жертвоприношение должно напомнить причастие - только здесь тело и кровь не символические. Человек в этом фильме подобен злому ребенку, в невинности и простоте совершающему как необходимые вещи, которые могут возмутить его, когда он взглянет на них со стороны (например, когда сочтет себя взрослым). Конечно же, зрителю предъявлена крайне вызывающая картинка. Хотя, вероятно, сам вызов не нов.
В это мире есть два персонажа, которые придают смысл всему происходящему. Это Кентавр-рассказчик и Медея. Но Кентавр-воспитатель Ясона, который появляется в двух ипостасях, доброго и злого, существует как бы "вне" этой истории, он придает событиям смысл как их созерцатель. Медея, напротив, в центре истории и должна все, что происходит, переживать. По словам Кентавра, Медея - это человек из мира древнего, "мифологического", перешедший вослед за Ясоном в мир "реалистичный" и не нашедший себя в нем.
Напротив, Ясон изображен как воплощение полного душевного покоя и удовольствия от жизни. У него всегда невозмутимое лицо, это начинает раздражать довольно быстро. В фильме нет эпизода смерти Пелия: когда царь отказывается передать Ясону власть над Иолком, тот спокойно уходит, заметив лишь, что теперь он узнал, насколько мир больше этого царства, да и руно, должно быть, потеряет в этих местах свою силу. Медея в финале (уже после того, как с ней все совершилось) восклицает: "Пока жива, я хочу страдать". Ясон воплощает принцип: "Расслабься". Даже и сообщение Кентавра "Ты полюбил Медею" для Ясона вначале удивительно. Вот так, в почти полном спокойствии, Ясон губит любовь своей женщины, ради него пошедшей на святотатство - похищение Руна, ушедшей из своей страны, убившей брата, и только ее чудовищная месть сумеет его взволновать.
Невеста Ясона, Главка, - беззлобна и чужда коварства, на внешне доброжелательный жест соперницы она с готовностью отвечает добром: принимает подарок Медеи. Однако и такой милосердный персонаж должен погибнуть, столкнувшись с силой гнева и страстей Медеи, питаемых языческими силами, от которых Медея, волшебница, жрица и потомок Солнца, пришла в чужую страну. Доброжелательность Главки показана слишком слабой по сравнению с гневом Медеи.
Основную тему фильма я представляю себе как столкновение равнодушия Ясона и крика Медеи. Крик должен разрушить равнодушие, и с этой задачей фильм справляется.
P.S. Детям вместе с родителями этот фильм лучше не смотреть. Может нарушиться семейное согласие.